=Г=
Грильяж.
Грильяж.
Для меня грильяж - это такие зубодробительные конфеты в шоколаде.
С характерной, очень чёткой горечью.
Мягким и сладким грильяж не бывает.
Потому что грильяж - это дроблёные орехи, залитые сахарным сиропом пробы "перепуск".
Вот если сахар на сковороде плавить, то в определённый момент от коричневеет.
И наступает тот сладкий миг, когда уже не карамель, но ещё не жжёнка...
В первом случае - слишком сладко, во втором - слишком горько.
А посередине - как раз то, что нужно для грильяжа.
В магазинах грильяж бывал редко, чаще всего - в коробках, их на праздники дарили.
И такое счастье найти в день рождения под подушкой заветную коробочку!
Цвет коробочки мог быть любым, в зависимости от фабрики...
Но внутри в гнёздах лежали любимые коричневые брусочки с чуть скруглёнными гранями.
Но внутри в гнёздах лежали любимые коричневые брусочки с чуть скруглёнными гранями.
И на коробке всегда была золотистая ленточка.
Где бы мы ни жили, откуда бы ни привозили конфеты, из Ташкента, Киева или Москвы - ленточка была всегда той самой.
Где бы мы ни жили, откуда бы ни привозили конфеты, из Ташкента, Киева или Москвы - ленточка была всегда той самой.
Можно было завязать бантик любимой кукле.
Или сделать закладку в книжку, или свернуть особым образом и спрятать в "секретик"...
И ходить туда по пять раз на дню, отгребая невесомый песок и страшась, что чудо исчезло.
И обмирать от счастья, видя сияющие сквозь осколок стекла петли и завитки.
И ходить туда по пять раз на дню, отгребая невесомый песок и страшась, что чудо исчезло.
И обмирать от счастья, видя сияющие сквозь осколок стекла петли и завитки.
А можно было просто таскать в нагрудном кармане школьного фартука, и она там пахла горечью и праздником.
Жёлтенькая ленточка с металлическими нитями, жёсткая и колкая.
На день рождения всегда была такая коробочка!
Под ёлкой - часто, почти каждый раз, в дополнение к стандартным двум сундучкам рассыпных конфет, по одному от каждого родителя.
На Восьмое марта - очень редко, буквально пару раз - но осознание невозможности не отменяло трепета ожидания...
Вот только тех праздников в году всего три, а конфеток хотелось чаще!
Поэтому лет с десяти я их научилась делать сама.
У меня даже приспособы для этого были, причём самостоятельно приобретённые.
Маленькая кастрюлька, такая же маленькая сковородка и мраморная плитка, выпрошенная у трудовика в школе.
Я всё лето собирала всякие целебные травки, сушила их и сдавала в аптеку, чтоб не просить денег у родителей.
Накопила и купила себе посуду.
И хранилось это добро в моей комнате, на шкафу - вместе с игрушками.
Потому как было моим личным.
Когда мне хотелось "поиграть в бобра" вне праздника, я покупала орехи, плавила сахар и наслаждалась.
Ничего сложного: поджарить орехи на сухой сковороде, измельчить.
Превратить сахар в "перепуск", следя за цветом, добавить орехи.
Вывалить массу на мраморную плиту, разровнять, остудить, наколоть.
Самой сложной была фаза "остудить"!
Хотелось вот-прям-сразу, а тёплое оно не колется...
Самый вкусный грильяж из фундука, похуже - из грецкого ореха или миндаля.
Из арахиса лучше не делать.
Пойти, купить конфеток в зелёных бумажках, что ли...
Голубцы.
Всегда любила!
Вот прям с детства.
Но дома меня ими баловали редко, разве что - на день рождения...
Потому как - баловство заморочное, борщ проще и быстрее!
И вообще, на обед бывает борщ.
И вообще, на обед бывает борщ.
А бабушка готовила часто, знала, что я их люблю.
Обдаст кипятком капустные листья, предварительно срезав прожилки, закрутит в получившуюся тряпочку фарш.
Обжарит до хрустящей корочки, зальёт сметаной и долго томит в латке.
Объеденье!
Поэтому к бабушке я всегда ездила в гости охотно, хоть там не было друзей, леса и речки.
Был большой пыльный город, крохотный дворик в колодце пятиэтажек и лавочка у песочницы.
На лавочке - бабушки, в песочнице - я.
Они обсуждают современную молодёжь и мужей, я ковыряю песок или читаю очередную книжку.
Если дождь, то просто смотришь в окно или рисуешь...
Зато на ужин - ароматные голубчики в густой подливке.
Я, когда хочется вспомнить детство, не мороженое покупаю, а голубцы готовлю.
Но, поскольку я ленива до неприличия, то и голубцы у меня - ленивые.
Купусту посечь и обжарить.
Хотя скорее - обуглить!
Жарят на каком-нибудь жире, а на сухой сковородке всё-таки обугливают...
Рис отварить до полуготовности, фарш припустить вместе с луком и помидорами.
Потом всё это свалить в жаровню и отправить в духовку.
И есть, добавляя сметану.
Пока жаровня не опустеет, ничего другого есть не буду.
Грибы.
Я их не люблю.
Всегда думала, что я их не люблю, потому что не вижу в лесу - зрение не ахти.
В этом году выяснила, что вижу я их прекрасно!
И способна набрать ведро за полчаса там, где только что протопала армия с вёдрами и ножами.
Армия прошла, а они остались меня дожидаться...
Армия прошла, а они остались меня дожидаться...
Так что просто не люблю.
Ни жареные, ни солёные, ни маринованные.
Ни в супе, ни с картошкой, ни в пирожках.
Ну, разве что - рыжики...
Если их есть - то просто на тарелке грибы, возле тарелки вилка.
Хрусткие рыжики, маленькие, не больше пятачка.
Мы такие во времена моего бесштанного детства в литровых молочных бутылках солили.
И ещё - ольховые грузди, сиреневые.
Но и те, и другие - только с солью, никаких приправ!
А то пихают в грибы укроп-лаврушку-перец, листья дуба, хрена и смородины, меня даже пытались накормить грибами с гвоздикой!
То ли салат, то ли компот...
Нет уж, гриб должен пахнуть грибом и лесом, звонкой мокрой осенью.
Остальное - от лукавого.
=д=
Дунькина радость.
Из карамели признаю только её.
Не надо мне ни барбарисок, ни "Театральных", ни "Взлётных"...
Не драже, не лимончики, не камушки морские (изюм в цветной глазури, если кто забыл) - именно подушечки с повидлом!
С клюквенным.
Большой слипшийся ком невнятного розовато-коричневого цвета.
И даже знаю, почему люблю именно их.
В детстве возле кинотеатра в киоске эти конфеты были всегда, стоили дешевле всех остальных сластей.
Когда ходили компанией в кино, на 15 копеек нам насыпали целый кулёк!
Хватало всем - и на на весь фильм.
Кулёк был не у того, кто больше дал денег, а кто сидел посередине.
Сунешь в рот конфетку, долго пристраиваешь её за щекой, она твёрдая и угловатая, царапает рот изнутри сахаринками...
Потом размякает, становится текучей и приторно-сладкой, а потом внезапно - кислющей до того, что челюсти сводит!
Тогда быстро-быстро её языком превращаешь в ком, пряча клюквенную кислоту в сахарную вязкость.
Когда конфетка кончается, толкаешь соседа слева - ну, или справа, в зависимости от того, с какой стороны от тебя центр компании.
И через минуту в ладошку тебе тычется очередная подушечка, переданная по цепочке.
Кино - это не только журнал и приключения!
Это ещё и бусинки "Дунькиной радости", тихо скользящие по нитке зрителей...
Сопричастность.
Сопереживание.
Общность.
Готовность отвлечься ради кого-то от того, что интересно тебе.
Готовность делиться.
Я часто сидела "на сундуке", в центре.
И когда во время сеанса в темноте кинотеатра меня случайно касается сидящий рядом, я машинально ищу пакет с клюквенными подушечками в своих пустых руках!
Но сидящему рядом не нужны грошовые конфеты моего детства, да и не продают их в кинотеатрах.
И это - больно.
Наверное, поэтому я перестала ходить в кино.
За-ради потешить ностальгию беру и сейчас иногда, и потихоньку рассасываю возле компа.
А рядом, незримые - но такие близкие! - те, кто когда-то выяснял, чья очередь нынче отвлекаться от экрана...
А ещё "д" - это дыня.
То, что продают в здешних овощных - это не дыня, это турнепс какой-то!
Если повезёт, он будет сладким.
Я понимаю, что сюда нормальную дыню не привезти, её и в Узбекистане-то далеко не возят...
Дыня - это всегда начинается вечером, когда родители скажут:"Завтра - на базар, что-то плова хочется".
И ты ложишься в постель, предвкушая завтрашний ранний подъём.
Единственное, что могло заставить меня безропотно подняться утром - это обещание купить дыню.
Быстро заглатываешь стакан молока, ссыпаешься по лестнице, дожёвывая на ходу кусок хлеба, ныряешь в коляску мотоцикла.
Пыльная тряская дорога, выжженная степь бесконечно разматывается перед выгнутым куском мутного плексигласа.
И маленькие смешные ишачки с шестами поперёк спины - длинными караванами.
А на шестах, в верёвочных люльках, спят длинные шершавые дыни.
Через полчаса - город.
Длинная лента дувалов, грузовики, светофор на перекрёстке, потом - прямая дорога, втекающая в раскрытые ворота рынка.
Водоворот из людей, мешков, овец.
Горы звонких арбузов - прямо на земле, лаковые груды баклажанов, ящики с виноградом в пыльной патине, солнце пляшет на крутых боках тугих помидоров.
Родители долго выбирают овощи, копаются в мясе, ищут какой-то особенный рис...
Я терпеливо таскаю кульки и пакеты в багажник мотоцикла, изображая муравья.
Наконец - сладко пахнущие ряды длинноухих ишаков с шестами.
Смешливая Гюль или Зейнаб в радужном халатике, с водопадом косичек из-под яркой тюбетейки.
У аксакала тюбетейка чёрно-белая, и халат такой же.
Длинные выборы и не менее длинный торг: показывает всегда девочка, торгуется - старик.
И то, и другое - совершенно мне не понятно!
Дыню можно брать любую, ни разу невкусная не попалась.
И цена всегда одинаковая: арбуз - две копейки за кило, дыня - три.
Но традиция :и обстоятельные выборы, и длинный торг, где обе стороны мешают узбекский с русским...
Наконец, перерезают верёвку, и в твои руки опускается длинное тёплое тельце, пахнущее солнцем и пылью.
Родители идут в чайхану, долго пьют чай с лепёшками, а я сижу в люльке и оглаживаю дыню.
Всю дорогу бережно прижимаю её к себе, оберегая от толчков, закрывая собой.
И предвкушая, как её дома помоют, протрут, срежут шапочки и поставят на блюдо.
А потом длинным ножом: раз-раз-раз!
Отнять пальцы - и распускается дивный цветок, полупрозрачный и ароматный.
Запах пыли, апрельского дождя и тюльпанов...
Хорошую дыню приходится держать двумя руками: не потому, что такая большая, просто она настолько нежна и сочна, что ломоть развалится.
Ну, или есть ложкой, но тогда сок не течёт по пальцам, а облизывание пальцев - главный прикол в поедании дыни.
Хорошую дыню не кусают, её всасывают.
Припадёшь губами к мякоти - и сразу полный рот сока, остаётся только глотать.
Полчаса - и вот уже тоненькие шкурки бумажно свернулись в миске.
А на блюде сердцевиной солнечного цветка - кучка семян.
Её вместе с блюдом выносят на лоджию: пчёлы оберут весь оставшийся сок, всю мякоть за пару часов.
Останутся чистенькие семечки, которые так здорово щёлкать всё воскресенье.
Они совсем уже не липкие, но всё равно сладкие и по-прежнему пахнут пылью и тюльпанами.
А шкурки относишь в глинобитный дом по соседству, шкурки - овечкам...
Они уже ждут, толкают смешными бархатными лбами, выхватывают из руки серо-зелёные полоски, деликатно облизывая пальцы.
Бабушка Патима ловко лепит лепёшки на стенки тондыра, и вкусно пахнет горячим хлебом.
Я ещё дважды ела такую дыню, уже будучи взрослой.
Первый раз - когда мы с фотографами возили какую-то выставку в Самарканд.
Вернее, это они возили, а я - так, погулять вышла.
После выставки ребята поехали снимать знатных чабанов, и мы там заночевали, у отары.
Ночной костёр, баранина на рёбрышках, чай с привкусом дыма...
И мальчишка-подручный, съездивший на ишаке на бахчу и привёзший дыню.
Персонально мне, как уважаемой гостье.
И цветок на блюде распустился, точно такой же, как в детстве.
С полупрозрачными ароматными лепестками, с жёлтой сердцевиной семечек.
И цветок на блюде распустился, точно такой же, как в детстве.
С полупрозрачными ароматными лепестками, с жёлтой сердцевиной семечек.
Пчёл в степи, разумеется, не было, и щелкать на обратной дороге семечки мне не пришлось!
А жаль...
Последнюю дыню мне привёз как-то Егор.
Чего ему это стоило - знает только он!
Такие дыни держат на весу не из уважения, а по причине нежности мякоти и тонкости шкурки, она проминается на раз.
Лежащая дыня плюс длинная дорога - и рискуешь привезти бурдюк сока.
Тоже вкусно - но не то...
Не было, конечно, ни толстолобых овечек, нежными губами снимающих дынные корки с ладони, ни пчёл, ни семечек.
Но снова был дивный цветок, и пахло звенящей от зноя степью, и тёк по пальцам приторно-сладкий сок.
В продающихся сейчас дынях есть лишь отзвук того аромата, той сладости...
Дело не в детстве - дело в сорте.