Про вкусности-2: г, д.

=Г=
Грильяж.

Для меня грильяж - это такие зубодробительные конфеты в шоколаде.

С характерной, очень чёткой горечью.

Мягким и сладким грильяж не бывает.

Потому что грильяж - это дроблёные орехи, залитые сахарным сиропом пробы "перепуск".

Вот если сахар на сковороде плавить, то в определённый момент от коричневеет.

И наступает тот сладкий миг, когда уже не карамель, но ещё не жжёнка...

В первом случае - слишком сладко, во втором - слишком горько.

А посередине - как раз то, что нужно для грильяжа.

В магазинах грильяж бывал редко, чаще всего - в коробках, их на праздники дарили.

И такое счастье найти в день рождения под подушкой заветную коробочку!

Цвет коробочки мог быть любым, в зависимости от фабрики...
Но внутри в гнёздах лежали любимые коричневые брусочки с чуть скруглёнными гранями.

И на коробке всегда была золотистая ленточка.
Где бы мы ни жили, откуда бы ни привозили конфеты, из Ташкента, Киева или Москвы - ленточка была всегда той самой.

Можно было завязать бантик любимой кукле.

Или сделать закладку в книжку, или свернуть особым образом и спрятать в "секретик"...
И ходить туда по пять раз на дню, отгребая невесомый песок и страшась, что чудо исчезло.
И обмирать от счастья, видя сияющие сквозь осколок стекла петли и завитки.

А можно было просто таскать в нагрудном кармане школьного фартука, и она там пахла горечью и праздником.

Жёлтенькая ленточка с металлическими нитями, жёсткая и колкая.

На день рождения всегда была такая коробочка!

Под ёлкой - часто, почти каждый раз,  в дополнение к стандартным двум сундучкам рассыпных конфет, по одному от каждого родителя.

На Восьмое марта - очень редко, буквально пару раз - но осознание невозможности не отменяло трепета ожидания...

Вот только  тех праздников в году всего три, а конфеток хотелось чаще!

Поэтому лет с десяти я их научилась делать сама.

У меня даже приспособы для этого были, причём самостоятельно приобретённые.

Маленькая кастрюлька, такая же маленькая сковородка и мраморная плитка, выпрошенная у трудовика в школе.

Я всё лето собирала всякие целебные травки, сушила их и сдавала в аптеку, чтоб не просить денег у родителей.

Накопила и купила себе посуду.

И хранилось это добро в моей комнате, на шкафу - вместе с игрушками.

Потому как было моим личным.

Когда мне хотелось "поиграть в бобра" вне праздника, я покупала орехи, плавила сахар и наслаждалась.

Ничего сложного: поджарить орехи на сухой сковороде, измельчить.

Превратить сахар в "перепуск", следя за цветом, добавить орехи.

Вывалить массу на мраморную плиту, разровнять, остудить, наколоть.

Самой сложной была фаза "остудить"!

Хотелось вот-прям-сразу, а тёплое оно не колется...

Самый вкусный грильяж из фундука, похуже - из грецкого ореха или миндаля.

Из арахиса лучше не делать.

Пойти, купить конфеток в зелёных бумажках, что ли...

Голубцы.

Всегда любила!

Вот прям с детства.

Но дома меня ими баловали редко, разве что - на день рождения...

Потому как - баловство заморочное, борщ проще и быстрее!
И вообще, на обед бывает борщ.

А бабушка готовила часто, знала, что я их люблю.

Обдаст кипятком капустные листья, предварительно срезав прожилки, закрутит в получившуюся тряпочку фарш.

Обжарит до хрустящей корочки, зальёт сметаной и долго томит в латке.

Объеденье!

Поэтому к бабушке я всегда ездила в гости охотно, хоть там не было друзей, леса и речки.

Был большой пыльный город, крохотный дворик в колодце пятиэтажек и лавочка у песочницы.

На лавочке - бабушки, в песочнице - я.

Они обсуждают современную молодёжь и мужей, я ковыряю песок или читаю очередную книжку.

Если дождь, то просто смотришь в окно или рисуешь...

Зато на ужин - ароматные голубчики в густой подливке.

Я, когда хочется вспомнить детство, не мороженое покупаю, а голубцы готовлю.

Но, поскольку я ленива до неприличия, то и голубцы у меня - ленивые.

Купусту посечь и обжарить.

Хотя скорее - обуглить!

Жарят на каком-нибудь жире, а на сухой сковородке всё-таки обугливают...

Рис отварить до полуготовности, фарш припустить вместе с луком и помидорами.

Потом всё это свалить в жаровню и отправить в духовку.

И есть, добавляя сметану.

Пока жаровня не опустеет, ничего другого есть не буду.

Грибы.

Я их не люблю.

Всегда думала, что я их не люблю, потому что не вижу в лесу - зрение не ахти.

В этом году выяснила, что вижу я их прекрасно!

И способна набрать ведро за полчаса там, где только что протопала армия с вёдрами и ножами.
Армия прошла, а они остались меня дожидаться...

Так что просто не люблю.

Ни жареные, ни солёные, ни маринованные.

Ни в супе, ни с картошкой, ни в пирожках.

Ну, разве что - рыжики...

Если их есть - то просто на тарелке грибы, возле тарелки вилка.

Хрусткие рыжики, маленькие, не больше пятачка.

Мы такие во времена моего бесштанного детства в литровых молочных бутылках солили.

И ещё - ольховые грузди, сиреневые.

Но и те, и другие - только с солью, никаких приправ!

А то пихают в грибы укроп-лаврушку-перец, листья дуба, хрена и смородины, меня даже пытались накормить грибами с гвоздикой!

То ли салат, то ли компот...

Нет уж, гриб должен пахнуть грибом и лесом, звонкой мокрой осенью.

Остальное - от лукавого.

=д=

Дунькина радость.

Из карамели признаю только её.

Не надо мне ни барбарисок, ни "Театральных", ни "Взлётных"...

Не драже, не лимончики, не камушки морские (изюм в цветной глазури, если кто забыл) - именно подушечки с повидлом!

С клюквенным.

Большой слипшийся ком невнятного розовато-коричневого цвета.

И даже знаю, почему люблю именно их.

В детстве возле кинотеатра в киоске эти конфеты были всегда, стоили дешевле всех остальных сластей.

Когда ходили компанией в кино, на 15 копеек нам насыпали целый кулёк!

Хватало всем - и на на весь фильм.

Кулёк был не у того, кто больше дал денег, а кто сидел посередине.

Сунешь в рот конфетку, долго пристраиваешь её за щекой, она твёрдая и угловатая, царапает рот изнутри сахаринками...

Потом размякает, становится текучей и приторно-сладкой, а потом внезапно - кислющей до того, что челюсти сводит!

Тогда быстро-быстро её языком превращаешь в ком, пряча клюквенную кислоту в сахарную вязкость.

Когда конфетка кончается, толкаешь соседа слева - ну, или справа, в зависимости от того, с какой стороны от тебя центр компании.

И через минуту в ладошку тебе тычется очередная подушечка, переданная по цепочке.

Кино - это не только журнал и приключения!

Это ещё и бусинки "Дунькиной радости", тихо скользящие по нитке зрителей...

Сопричастность.

Сопереживание.

Общность.

Готовность отвлечься ради кого-то от того, что интересно тебе.

Готовность делиться.

Я часто сидела "на сундуке", в центре.

И когда во время сеанса в темноте кинотеатра меня случайно касается сидящий рядом, я машинально ищу пакет с клюквенными подушечками в своих пустых руках!

Но сидящему рядом не нужны грошовые конфеты моего детства, да и не продают их в кинотеатрах.

И это - больно.

Наверное, поэтому я перестала ходить в кино.

За-ради потешить ностальгию беру и сейчас иногда, и потихоньку рассасываю возле компа.

А рядом, незримые - но такие близкие! - те, кто когда-то выяснял, чья очередь нынче отвлекаться от экрана...

А ещё "д" - это дыня.

То, что продают в здешних овощных - это не дыня, это турнепс какой-то!

Если повезёт, он будет сладким.

Я понимаю, что сюда нормальную дыню не привезти, её и в Узбекистане-то далеко не возят...

Дыня - это всегда начинается вечером, когда родители скажут:"Завтра - на базар, что-то плова хочется".

И ты ложишься в постель, предвкушая завтрашний ранний подъём.

Единственное, что могло заставить меня безропотно подняться утром - это обещание купить дыню.

Быстро заглатываешь стакан молока, ссыпаешься по лестнице, дожёвывая на ходу кусок хлеба, ныряешь в коляску мотоцикла.

Пыльная тряская дорога, выжженная степь бесконечно разматывается перед выгнутым куском мутного плексигласа.

И маленькие смешные ишачки с шестами поперёк спины - длинными караванами.

А на шестах, в верёвочных люльках, спят длинные шершавые дыни.

Через полчаса - город.

Длинная лента дувалов, грузовики, светофор на перекрёстке, потом - прямая дорога, втекающая в раскрытые ворота рынка.

Водоворот из людей, мешков, овец.

Горы звонких арбузов - прямо на земле, лаковые груды баклажанов, ящики с виноградом в пыльной патине, солнце пляшет на крутых боках тугих помидоров.

Родители долго выбирают овощи, копаются в мясе, ищут какой-то особенный рис...

Я терпеливо таскаю кульки и пакеты в багажник мотоцикла, изображая муравья.

Наконец - сладко пахнущие ряды длинноухих ишаков с шестами.

Смешливая Гюль или Зейнаб в радужном халатике, с водопадом косичек из-под яркой тюбетейки.

У аксакала тюбетейка чёрно-белая, и халат такой же.

Длинные выборы и не менее длинный торг: показывает всегда девочка, торгуется - старик.

И то, и другое - совершенно мне не понятно!

Дыню можно брать любую, ни разу невкусная не попалась.

И цена всегда одинаковая: арбуз - две копейки за кило, дыня - три.

Но  традиция :и обстоятельные выборы, и длинный торг, где обе стороны мешают узбекский с русским...

Наконец, перерезают верёвку, и в твои руки опускается длинное тёплое тельце, пахнущее солнцем и пылью.

Родители идут в чайхану, долго пьют чай с лепёшками, а я сижу в люльке и оглаживаю дыню.

Всю дорогу бережно прижимаю её к себе, оберегая от толчков, закрывая собой.

И предвкушая, как её дома помоют, протрут, срежут шапочки и поставят на блюдо.

А потом длинным ножом: раз-раз-раз!

Отнять пальцы - и распускается дивный цветок, полупрозрачный и ароматный.

Запах пыли, апрельского дождя и тюльпанов...

Хорошую дыню приходится держать  двумя руками: не потому, что такая большая, просто она настолько нежна и сочна, что ломоть развалится.

Ну, или есть ложкой, но тогда сок не течёт по пальцам, а облизывание пальцев - главный прикол в поедании дыни.

Хорошую дыню не кусают, её всасывают.

Припадёшь губами к мякоти - и сразу полный рот сока, остаётся только глотать.

Полчаса - и вот уже тоненькие шкурки бумажно свернулись в миске.

А на блюде сердцевиной солнечного цветка - кучка семян.

Её вместе с блюдом выносят на лоджию: пчёлы оберут весь оставшийся сок, всю мякоть за пару часов.

Останутся чистенькие семечки, которые так здорово щёлкать всё воскресенье.

Они совсем уже не липкие, но всё равно сладкие и по-прежнему пахнут пылью и тюльпанами.

А шкурки относишь в глинобитный дом по соседству, шкурки - овечкам...

Они уже ждут, толкают смешными бархатными лбами,  выхватывают из руки серо-зелёные полоски, деликатно облизывая пальцы.

Бабушка Патима ловко лепит лепёшки на стенки тондыра, и вкусно пахнет горячим хлебом.

Я ещё дважды ела такую дыню, уже будучи взрослой.

Первый раз - когда мы с фотографами возили какую-то выставку в Самарканд.

Вернее, это они возили, а я - так, погулять вышла.

После выставки ребята поехали снимать знатных чабанов, и мы там заночевали, у отары.

Ночной костёр, баранина на рёбрышках, чай с привкусом дыма...

И мальчишка-подручный, съездивший на ишаке на бахчу и привёзший дыню.

Персонально мне, как уважаемой гостье.
И цветок на блюде распустился, точно такой же, как в детстве.
С полупрозрачными ароматными лепестками, с жёлтой сердцевиной семечек.

Пчёл в степи, разумеется, не было, и щелкать на обратной дороге семечки мне не пришлось!

А жаль...

Последнюю дыню мне привёз как-то Егор.

Чего ему это стоило - знает только он!

Такие дыни держат на весу не из уважения, а по причине нежности мякоти и тонкости шкурки, она проминается на раз.

Лежащая дыня плюс длинная дорога - и рискуешь привезти бурдюк сока.

Тоже вкусно - но не то...

Не было, конечно, ни толстолобых овечек, нежными губами снимающих дынные корки с ладони, ни пчёл, ни семечек.

Но снова  был дивный цветок, и пахло  звенящей от зноя степью, и тёк по пальцам приторно-сладкий сок.

В продающихся сейчас дынях есть лишь отзвук того аромата, той сладости...

Дело не в детстве - дело в сорте.